В начале сорок второго года Дуся выполнила своё первое задание. Неопытную радистку сбросили в тыл противника — в станицу Кущёвка, что в Ростовской области. Чижик должна была заменить рассекреченного и повешенного немцами парня-радиста.
Поселилась Дуся у полицая — деда Тимофея, работающего на подпольщиков. За его внучку она себя и выдавала. Ежедневно девушке приходилось рисковать жизнью, передавая или забирая сведения от подпольщиков, отправляя в штаб радиограммы. Через три месяца немцы арестовали полицая Сашко, который знал о миссии деда и его «внучки» в логове врага. Случилось это на Дусиных глазах. «Я как раз шла к сгоревшему дому, из печи которого должна была забрать очередной конверт от подпольщиков. Мне стало ясно: медлить нельзя. Под немецкими пытками Сашко мог нас сдать», — сказала Евдокия Афанасьевна. Решили уходить ночью. Дед Тимофей подался к подпольщикам, а разведчица Дуся двинулась к линии фронта. Январские метели и ветры пробирали до костей. Укрыться от стужи в степи было негде. Чугунок картошки, прихваченный с собой, давно опустел и только тяжелил Дусины шаги. Зайти в какую-нибудь деревню она боялась: кругом хозяйничали немцы. «В один хутор я всё же заглянула, надеялась хоть что-то поесть», — продолжила Мухина. Встретили Дусю два висельника на дереве и старуха, горько оплакивающая их. Пустила она девушку покопаться в свой погреб. Найдя две сахарных свёклины и три картошины, разведчица поспешила уйти.
«Когда наконец-то доползла до своих, в сапёрную часть, оказалось, я блукала десять дней, — заметила Е. Мухина, — и протопала аж восемьдесят километров». Дав разведчице котелок перловки, сапёры рассказали ей, что поле, через которое она шла, было нашпиговано противотанковыми минами.
За размышлениями и разговорами о том, как ей удалось невредимой добраться до своих, Дуся не заметила, как съела весь котелок каши. Перловка комом встала в наголодавшемся желудке. «Мне было так плохо, ей-богу, думала, помру, – вспоминает Евдокия Афанасьевна. — Ребята стали меня отпаивать тёплой водой. После — ничего не помню».