Евангелие и Уклад Воровской жизни. Тайна на все времена.

Оригинал письма

«Подобное к подобному» — принцип незыблемый и на все времена. Этот принцип означает среди прочего, что чужеродное друг от друга отталкивается. В частности, карательным органам нравятся только они сами. Иные же, то есть, от органов отличающиеся, этим органам не нравятся. Иных всегда два типа: условно говоря, те, кто слева и те, кто справа. «Левые» — это те, кто любят грех больше, чем типичные сотрудники карательных органов, то есть, извращенцы, совсем уж вычурные, убийцы — отморозки и наркоторговцы.

Но есть иные и другого рода – правые. Эти стремятся от греха подальше. Об этого типа иных, о стремящихся, самая известная история – Евангелие. Иисуса Христа клеветнически обвинили в том, что Он якобы намеревался разрушить Храм, хотя Иисус делать этого не намеревался. Однако Христа за эти вымышленные безосновательные обвинения подвергли сразу двум наказаниям, что было, кстати, запрещено законами того времени.

Христа, во-первых, подвергли порке, а, во-вторых, распяли на кресте.

Осуждение невиновных карательными органами случались и вскоре после Христа, случаются и сейчас, будут и дальше повторяться вновь и вновь – и так до тех пор, пока карательные органы будут состоять из обычных людей. Если угодно, из посредственностей.

Карательным органам в качестве жертв нравится выбирать писателей – так было всегда. Когда современные карательные органы проводили обыск у автора этих строк, понятно, тоже писателя, и достаточно известного, они нисколько не стеснялись: они сбрасывали с полок книги на пол, а библиотека немалая – четыре тысячи томов. Они ломали ногами мебель якобы в поисках сверхсекретных тайников – коих, понятно, не нашли, ибо их не было.

Когда один из сотрудников органов среди книг моей немалой библиотеки нашел железнодорожный справочник, причем шестидесятилетней давности, то его восторгам не было предела и он объявил, что найдено вернейшее доказательство того, что я собираюсь взорвать местную электростанцию на угле, некогда заметную своими рекордными размерами, а ныне находящуюся на стадии закрытия. Это происходило, понятно, в городе Суворов Тульской области. Я в ответ на это обвинение и доказательство вины посмеялся. А примерно через час сотрудник органов, кажется, местный их главарь тоже сумел сообразить, что такое доказательство смешно. И справочник вынули из кучки вещей отбираемых для изъятия.

Электростанция на стадии закрытия – конечно, не Храм в Иерусалиме, но всё равно что-то это всё напоминает судопроизводство во времена Христа.

Всё это к тому, что не стоит заблуждаться, что по тюрьмам сидят одни только преступники. Не одни, и так до тех пор, пока ряды карательных органов будут состоять из посредственностей, то есть, не из выдающихся писателей, не из знаменитых поэтов, не из великих изобретателей и тому подобных. До этих пор они будут сажать или убивать не только левых, но и правых.

Тюрьма – именно ввиду своей разнородности суть интереснейший объект для изучения крайних форм, их взаимного контакта и удивительных при этом феноменов, то есть своеобразный Университет жизни.

И левые, и правые образуют структуры, кардинально отличающиеся друг от друга, одновременное наблюдение за которыми открывает глаза на многое.

Перед новичком в тюрьме, как только он заезжает в тюрьму, встает проблема: обе структуры на словах претендуют на то, что стремятся к людскому.

Также обе структуры на словах претендуют на хранение старинных священных традиций: это и общак, это и ритуалы внутрикамерного общежития.

Однако, на самом деле, цели у двух этих структур различны. Цель левых, то есть, тёмной структуры — это подавление мысли и в самих себе, и в окружающих. Методы того как забыться самим и отупить ближних изощрённые. Взять, скажем, эти бесконечные разговоры тёмных о сортире.

Апофеоз всего этого такой: как бы не был удалён сортир от обеденного стола, все за ним сидящие, если кому припрёт в сортир, должен перестать есть, замереть и начать прислушиваться к малейшим из сортира звукам. Ежели кто прислушиваться не станет, и вообще не обратит внимания, того обяжут съесть кусок мыла, потому что он якобы офоршмачен. Тот же контингент запрещает обсуждать мать, тем отсекая все достижения психологической науки о неадекватностях людей. И прости-прощай фартовость.

У правых же, в смысле, в светлой структуре, наоборот, сортир безразличен, а психологическая наука в чести. И вообще разговор со смыслом священен.

Знаменитые сталинские воры в законе (их кинообраз на Западе разрешён – это «Крёстный отец», а в нём дон Вито Карлеоне и, в меньшей степени, его сын Майкл Карлеоне, который во Второй Мировой войне добровольцем воевал на стороне Сталина), положенцы, смотрящие и стремящиеся – это от светлой структуры. Это у них взаимопомощь, это у них осмысление. Это они чтут таинственный Уклад воровской жизни, старинный текст. Настоящего вора в законе отличает не обилие ходок, а честность, товарищество и фарт.

У тёмных же поведение стайное, соответственно, они в момент объединяются, но столь же быстро они друг друга и предают. Если новичок примет сторону тёмных навсегда, то фартовости у него не будет никогда.

В этом тексте Евангелие упоминается не случайно. Когда автор этих строк впервые заехал в тюрьму, его удивило наличие молитвенного уголка в камере, обустроенного странно: ничего не стоящие религиозные брошюрки были, а вот Библии или Евангелия не было.
Дальше – больше. Один верующий, подследственный за ДТП со смертельным исходом Саша, он же Мамонт, он же Бивень, пытался добиться, чтобы ему в камеру пропустили Евангелие. Мамонт трижды получал отказ, а после четвёртого заявления Библию всё-таки пропустили, но прежде оторвали обложку. Знаете, верно, эти Библии отпечатанные за границей – тонкая рисовая бумага для текста и тонкая же обложка. В такой обложке спрятать ничего невозможно – так что смысла отрывать обложку, казалось бы, нет никакого.
Но смысл есть и порождается он ненавистью к мыслительному процессу как таковому.

Люди так устроены, что адекватное обобщение об устройстве жизни они могут сделать, опираясь не на один случай, а минимум на два однотипных случая. Если опираться только на один случай, то есть опасность произвола и заблуждения. Проще говоря, невозможно понять тюремную часть истории Христа, пока стремящийся не встретит аналогичный случай, в идеале, пока сам не попадёт в тюрьму. И, наоборот, невозможно достичь полноты понимания устройства тюрьмы, пока не вчитаешься в строки Евангелия. Любой мыслительный процесс встречает со стороны тёмных сопротивление. Отсюда все эти, казалось бы, странности вокруг Евангелия в тюрьме – то пропускают, то рвут.

Надо понимать, что у вертухаев такую сильную ненависть вызывает не само по себе Евангелие, тем более, не обложка, а открываемая Евангелием возможность составить такую пару случаев, совместный анализ которых и порождает мысль.
Можно вспомнить академика Большой Академии Николая Морозова, тоже писателя, которого царское ещё правительство держало в одиночной камере двадцать семь лет. Так вот, Морозову Библию в камеру пропустили легко: ни страниц не рвали, ни обложку не отрывали. И это всё потому, что Морозов был изолирован от остальных обитателей тюрьмы и составить пару ситуаций для возникновения мысли было невозможно.

Удивительный это был человек – академик Николай Морозов. Содержавшим его вертухаям таки удалось в том крыле Петропавловской крепости всех заключенных довести до сумасшествия или до самоубийства, и только Морозову удалось не только выжить, но и сохранить ясность ума. Посадили его, понятно, за экстремизм мысли, плюс академику приписали террористические намерения. В общем, всё как всегда, нет ничего нового под солнцем, как говорится в Библии.

Считается, что в тюрьме Библия нужна и необходима, потому что открывает перед арестантами … благого переосмысления жизни.
Если такое чудо и возможно, то путь к переосмыслению восходит от простого к сложному. И прежде чуда должно состояться понимание двуядерного устройства тюрьмы, и что такое устройство проистекает закономерно из природы карательных органов.
Именно из-за ступенчатости Пути в каждой камере вкупе с Евангелием должна присутствовать и эта статья, а так же и знаменитый Уклад воровской жизни. Уклад явно писан весьма одарённым человеком, одарённым настолько, что возьмись он руководить государством, наступит расцвет.

Да, тёмная структура будет против такого устройства молитвенных уголков. А вот настоящие воры в законе, аналоги апостолов, вместе со столь же редкими священнослужителями будут «За». Ибо это очевидное тюремное благо.

Дед (тюремное погоняло). Тульский централ.